|
Биография графа Дракулы
Румынский
господарь Влад III, более известный как Дракула (1431-1476), происходил из рода
Басараба Великого, правителя Валахии (1310-1352), в
тяжелой борьбе отстоявшего независимость своего государства от Венгрии.
Дед
Дракулы - воевода Мирча Старый (1386-1418) -
благодаря своей государственной мудрости и военным удачам заслужил славу
румынского Шарлеманя, хотя в итоге признал себя вассалом Османской Турции. Но
тут уж у него просто не было выхода. В XV веке православная Валахия оказалась
яблоком раздора для двух супердержав - Венгрии и
Оттоманской Порты. За Венгрией стояло тогда все католичество, предпринявшее
очередное наступление на православие, Порта же, борясь за лидерство в исламском
мире, претендовала и на лидерство глобальное. Сохранить независимость, воюя на
два фронта, не представлялось возможным, однако уступка Венгрии повлекла бы католизацию страны, а Порта в религиозной политике
отличалась большей терпимостью. Мирча Старый выбрал меньшее зло, на его, конечно, взгляд. Борьба
двух супердержав реализовывалась в смене хозяев
валашского трона. Как правило, принц из династии Басараба,
претендовавший на трон, уже занятый ставленником одной из держав, получал
поддержку (финансовую, военную и т.п.) от ее соперницы. После чего претендент,
опираясь на группу недовольных бояр, затевал смуту и, если удача ему
сопутствовала, становился господарем.
Отец Влада III - Влад II - захватил престол в 1436 году, свергнув двоюродного
брата при поддержке венгерского короля Сигизмунда Люксембурга. Но позже,
уступая турецкому давлению, Влад II вынужден возобновить вассальные
обязательства валашских господарей и отправить заложниками ко двору султана
двух сыновей - Влада и Раду.
Венгрия,
конечно, тоже усилила давление, и Владу II постоянно приходилось маневрировать,
изыскивая компромиссы.
Тем не менее, в 1447 году он был убит по приказу регента венгерского
королевства легендарного Яноша Хуньяди, а валашский
престол занял новый венгерский ставленник.
В 1448 году семнадцатилетний Влад предпринял первую попытку захватить престол.
Воспользовавшись тем, что войска Хуньяди были
разгромлены турками, Влад с турецкой помощью воцарился под именем Влада III.
Но - ненадолго:
венгерский протеже, собравшись с силами, вернул престол. Он, однако, проявил
излишнюю самостоятельность, и в 1456 году Влад III - теперь уже при поддержке
Яноша Хуньяди - вновь вступил во владение отцовским
наследством. На этот раз Влад III правил, сохраняя верность роду Хуньяди, и даже помог утвердиться на венгерском троне сыну
Яноша - Матьяшу.
Провенгерская
политика пришлась не по нраву Турции, что и обусловило войну, начавшуюся в 1461
году. Влад III сам вторгся на территорию противника, и разгневанный султан Мехмед Завоеватель лично повел войска против
взбунтовавшегося вассала. Влад III рассчитывал на помощь двоюродного брата
молдавского господаря Стефана Великого и короля Матьяша,
однако надежды не оправдались. Родственник не только не пришел на помощь, но
еще и попытался захватить валашскую пограничную крепость Килию,
а Матьяш Венгерский не счел нужным ввязываться в
войну, хоть и получил от папы Римского деньги на новый крестовый поход против турок. Оставшись без союзников, Влад III, тем не менее,
продолжал войну, причем даже турки удивлялись его храбрости, жестокости и
таланту полководца. Но силы были не равны: валашский господарь потерпел
поражение и бежал во владения венгерского короля, бросив разгромленную армию.
Новым господарем в 1462 году стал его брат Раду по прозвищу Красивый, а Влада
III Матьяш Хуньяди заточил
в темницу, инкриминировав бывшему союзнику сговор с турками. Историки спорят о
том, насколько обоснованно был о обвинение, но, в
любом случае, Матьяш сумел оставить у себя папские
деньги, избежав под благовидным предлогом нежелательной тогда войны с Турцией.
В
тюрьме Влад III оставался более десяти лет и получил свободу, лишь перейдя в
католичество. Затем он женился на родственнице короля и, заручившись помощью Хуньяди, в 1476 году третий раз вторгся в Валахию. Владу
III удалось захватить столицу, но вскоре он погиб в бою, причем обстоятельства
его смерти до сих пор толком не выяснены.
"Мировую известность" Влад III обрел еще при жизни. Главным образом -
благодаря неистовой отваге и столь же неистовой кровожадности, которая даже в
мрачную эпоху Позднего Ренессанса казалась паталогической.
Он был немыслимо жесток и к врагам, и к союзникам, и к
подданным: рубил им головы, сжигал, сдирал кожу, принуждал к людоедству, варил
заживо, вспарывал животы, сажал на кол и т.д. и т.п. В сажании на кол
Дракула особенно преуспел. Однажды безо всяких причин он напал на свой же ни в чем
не повинный город и умертвил под пытками 10 тысяч подданных. Многие из них были
посажены на кол – так он заработал еще одно прозвище – “тепес",
или “колосажатель”.
Во
время самого дикого из устроенных им побоищ в 1460 году в день Святого
Варфоломея в одном из городов Трансильвании было посажено на кол 30 тысяч
человек.
Дракула
был не просто садистом. Его жестокие кары имели некий политический смысл. К
примеру, когда посланники турецкого двора осмелились не снять головные уборы в
его присутствии, он приказал гвоздями приколотить тюрбаны к головам, что было,
несомненно, вызывающе смелой демонстрацией независимости. В зависимости от
социального статуса приговоренных колы различались по длине, диаметру, цвету,
из них составлялись прихотливые геометрические фигуры - нечто вроде "сада
пыток", где Влад III любил пировать на досуге, причем трупный смрад и стоны
агонизирующих отнюдь не портили его аппетит. Вот почему в
историю Румынии Влад III вошел под прозвищем "Цепеш"
(букв. "Насаживатель-на-кол").
Даже
в венгерской тюрьме Влад III, согласно древнерусскому "С
казанию о Дракуле воеводе", оставался
верен своим пристрастиям: ловил или покупал мышей и птиц, которых пытал, сажал
на кол и обезглавливал. Неистовость Влада III (в немецких источниках его
называют "wutrich" - "неистовый",
"изверг", "лютый"), похоже, изрядно надоела не только
врагам, но и подданным и в 1974 году они убили Цепеша
в возрасте 45 лет. 45 лет. Его отрубленную голову законсервировали в меду и
доставили в качестве трофея султану. Согласно версии XV века, Влада III в бою
приняли за турк а и, окружив, пронзили копьями, о чем, заметив ошибку,
весьма сожалели.
Но
если все так и было, то почему же Влад III, успев зарубить пятерых нападавших,
не успел объяснить остальным, что он - их воевода? И зачем
"скорбящие" соотечественники, о трубив
голову мертвому господарю, послали ее султану? Кровожадную изощренность
валашского воеводы европейцы обычно воспринимали в качестве некоей восточной
экзотики, абсолютно неуместной в "цивилизованной" державе. Например,
когда Джон Типтофт, граф Уорчестер,
вероятно, наслушавшись об эффекти вных "дракулических"
методах во время дипломатической службы при папском дворе, стал сажать на кол линкольнширских мятежников в 1470 году, его самого казнили
за поступки - как гласил приговор - "противные законам данной
страны". Историки различным образом оценивали роль Влада III.
Одни
видели в нем национального героя Румынии, защитника от мусульманской экспансии,
борца с боярскими злоупотреблениями (К.Джуреску),
другие считали Влада III беспринципным тираном, ничем не отличающимся от других
государей-"макиавеллистов" Позднего Ренессанса, называли его
правителем-"террористом", предтечей Сталина и Гитлера (Р.Макнелли и Р.Флореску).
Однако,
по общему мнению, репутацию вампира-чернокнижника Дракула приобрел лишь в конц е
XIX века - благодаря воображению и таланту Брема Стокера (1847-1912), автора
знаменитого романа "Дракула"(1897). Действительно, в письменных
источниках нет упоминания о чернокнижничестве и вампиризме
валашского господаря. Но если принять во внимание специфику этих источников, то
выясняется, что фантазии английского романиста были отнюдь не беспочвенными. В
XV веке, как, впрочем, и ранее, в Валахии не велись хроники - ни официальные
(княжеские), ни монастырские. Сохранились лишь десятки писем самого Дракулы (на
латыни и церковнославянском языке), да поздние записи фольклорных преданий о
жестоком , ироничном, коварном, но мудром и отважном Цепеше. Что касается иностранных источников, то здесь
наиболее значительны немецкие, венгерские, поздневизантийские и русские.
Среди
немецких следует выделить десятки печатных памфлетов XV века, повествующих о
"садистических" деяниях господаря-изверга, а также аналогичной
тематики стихи венского миннезингера М.Бехайма. Точка
зрения венгров представлена итальянским гуманистом А.Бонфинио,
автором латинской хроники, подвизавшимся при дворе Матьяша
Хуньяди.
Она мало чем отличалась от немецких текстов - о православном
государе, сжигавшем католические монастыри, писали католики. С большей
симпатией относятся к Дракуле византийские историки XV века Дука,
Критовул, Халкондил, но и
они, главным образом, пересказывают истории о свирепых шутках Цепеша. На Руси же было популярно "Сказание о Дракуле
воеводе", где основным преступлением Влада III объявлялась измена
православию.
Все
истории о Дракуле напоминают анекдоты. Вот Дракула, встретив крестьянина в
ветхой рубахе и узнав, что жена у него ленива, приказывает отрубить ей руки и
посадить на кол: лентяйке руки не нужны - она и так безрукая, а потому и жить
ей незачем. Или, например, Влад, взойдя на престол, спросил у
бояр, сколько господарей знал каждый из них, и даже самый молодой боярин
перечислил семерых; тогда Дракула сказал, что век господарский
короток из-за постыдных боярских интриг, а коль так, то и бояре не должны жить
дольше, чем их повелители - справедливость господарь восстановил на свой лад,
повелев казнить собравшихся. "Анекдотичность" сближает
письменные источники с народными преданиями о Цепеше,
что неудивительно.
Нерумынские
авторы, как правило, тоже основывались на рассказах очевидцев (или выдававших
себя за таковых), т.е. на сюжетах, имевших фольклорное бытование, ведь тогда
повести о "чужой земле" и воспринимались как легенды. Следовательно,
весь корпус "дракулических" текстов - по
сути фольклорен, а у фольклора свои законы.
Авторитетный
исследователь С.Н.Азбелев в связи с этим указывал,
что фольклор "очень редко сохраняет точность фактических деталей, но у
него есть другое преимущество: эпос может хранить веками без радикальных
изменений ту обобщенную оценку сущности события, какая отложилась в сознании
широкой общественной среды".
Потому сведения о Дракуле надлежит интерпретировать не только в
историко-прагматическом аспекте, но - и прежде всего -
в мифологическом. Это касается самого имени, точнее прозвища Влада III Дракула.
Федор Курицын, предполагаемый автор "Сказания о Дракуле воеводе",
характеризуя Влада III, прямо говорит, что "именем Дракула влашеским языком, а нашим - Диавол. Толико
зломудръ, яко же по имени его, тако
и житие его". Тут русский книжник XV века допускает ошибку, хотя и не
принципиальную. По-румынски "дьявол" - это "дракул",
а "Дракула" - "сын дьявола". Прозвище "Дракул"
получил отец Влада III, однако историки традиционно объясняют, что связь с
нечистой силой тут ни при чем.
Отец
Дракулы, еще не заняв престол, вступил при дворе Сигизмунда Люксембурга в
элитарный Орден Дракона, основанный венгерским королем ("по
совместительству" - главой Священной Римской исмперии)
для борьбы с неверными, главным образом - турками. Орден этот, его элитарный
характер и герб описаны Э.Виндеке,
современником и биографом Сигизмунда Люксембурга. Став господарем, Влад II
по-прежнему относился к рыцарским обязанностям настолько серьезно, что повелел
изобразить дракона - элемент орденской символики - даже на монетах, хотя
изображение на монетах считалось сакральным, почему, кстати, фальшивомонетчиков
и карали так жестоко.
Соответственно,
неуемный рыцарь и заработал мрачноватое прозвище: "Дракул" означает
по-румынски не только "дьявол", но и "дракон". И все-таки,
излагая "эмблематическую" версию, даже её сторонники Р.Флореску и Р.Макнелли оговариваются:
возможно, современники понимали прозвище господарей буквально. Смысл орденской
символики государь не разъяснял всем и каждому, зато изображение дракона
вызывало у многих вполне определенные ассоциации.
Опять
же, Орден Дракона в качестве орудия борьбы с неверными выглядит довольно
странно, а если учесть, что создавался он в эпоху небывалого распространения
всякого рода ересей и че рнокнижничества, то возникает
закономерный вопрос: не поклонялись ли рыцари дракону-дьяволу?
Прямых
свидетельств того, что Влад II считался колдуном, нет, однако, если прозвище
"Дьявол", немыслимое для христианского государя, все же закрепилось
(вне зависимости от причин его появления), значит, в народном сознании
сложилось соответствующее представление. То же самое можно сказать и о Владе
III.
Чем
бы ни было обусловлено прозвище господаря, оно сохранилось в фольклоре, т.е.
информация, в нем заложенная, оставалась актуальной. Имя "Дракула"
можно понимать и как "сын человека по прозвищу Дьявол" (Халкокондил именует "Дракулой" и Цепеша, и Раду Красивого - другого сына Влада II), и как
"приверженец Дьявола, следующий путями тьмы". Такого рода указания
вовсе не обязательно относятся к области морали, чаще всего имеется в виду
связь с не чистой силой.
Не
случайно замок Дракулы местные крестьяне, о романе Стокера не слыхавшие, даже в ХХ веке считали местом нечистым.
Примечательно
и то, что многие "дракулические" предания
повествуют о кладах, спрятанных валашским господарем, который непременно убивал
ни в чем не повинных свидетелей, а подобные эпизоды характерны для легенд о
колдунах и разбойниках. Клад не эквивалент банка, а ценность золотых монет и
украшений опредляется не только их реальной
стоимостью. Это, как указывает В.Я.Пропп,
"утратившие свою магическую функцию предметы из потустороннего мира,
дающие долголетие и бессмертие". В русском "Сказании о Дракуле
воеводе" все прямо названо своими именами: жестокий властитель приказал
мастерам изготовить специальные бочки, сложить туда золото и опустить на дно
реки, после чего Дракула "мастеровъ тех посеща повеле, да никто ж увесть съделанного имъ окаанства, токмо
тезоимениты ему диаволъ".
Автор
как бы расшифровывает миф, подчеркивая, что валашский господарь не просто тезка
дьявола, но и действует словно колдун, по определению с дьяволом связанный. В
контексте "колдовства" Дракулы стоит вспомнить об уже упоминавшемся
нападении молдавского господаря Стефана Великого на крепость своего кузена
Влада III. При осаде Стефан был ранен стрелой, тяжело заболел и отступил. Рана не
заживала сорок лет, а врачи, выписанные из Италии и Германии, по таинственным
причинам ко двору господаря добраться не могли, и в результате причиной смерти
Стефана стала именно валашская стрела. История, по меткому замечанию
исследователей, "дракулескная", т .е. анекдотически-загадочная, колдовская. Прямых
свидетельств вампиризма Дракулы тоже нет, но зато
есть немало косвенных. Так, в поэме Й.Будай-Деляну
"Цыганиада" (опубликованной после смерти
автора в 1875-1876 гг.) Дракула, возглавив армию цыган, борется с турками , злокозненными боярами и - вампирами. Известно, что Будай-Деляну использовал в поэме фольклорные сюжеты, потому
указания на связь Дракулы с цыганами и вампирами особенно важны. Цыгане
издревле считались народом мистическим, народом гадалок и колдунов, а в том,
что будай-деляновский Дракула не вампир, но противник
вампиров, ничего удивительного нет: обычный для мифологического сознания
сюжет-"перевертыш" - герой сражается с собственной ипостасью.
Соответствующие намеки нетрудно найти и в описании гибели Дракулы. Разумеется,
есть основания предполагать, что воины Влада III обратили копья против
господаря по сообржениям страха и мести или ради
турецкой награды, а голову отрубили, дабы послать султану и тем самым
выслужиться или наглядно подтвердить выполнение "заказа" - голова Цепеша была выставлена в Стамбуле на всеобщее обозрение. Но
при всем том воины Дракулы действовали именно так, как обычай предписывал
поступать с вампирами : тело кровопийцы надлежало
пробить острым оружием, а голову - непременно отделить от туловища.
С
этой точки зрения характерна также история могилы Дракулы. Влад III был
похоронен недалеко от места гибели - в православном Снаговом
монастыре, которому его род покровительствовал. Кстати, согласно местному
преданию, на территории монастыря располагалась пыточная тюрьма Цепеша. В 1930-е гг. археологи провели официальное вскрытие
могилы, но нашли там только следы осквернения - мусор и ослиные кости. Зато
неподалеку обнаружилась идентичная по размерам безымянная могила, где лежали
скелет без черепа и остатки одеяния, подобающего валашскому господарю.
Интересно,
что первый раз Дракулу похоронили напротив алтаря, а второй - под каменными
плитами пола, похоже, с той целью, чтобы входящие попирали прах Цепеша. По мнению исследователей, осквернили могилу и
"перезахоронили" Дракулу монахи Снагова
монастыря, причем сделали это на рубеже XVIII-XIX веков - как раз тогда, когда Й.Будай-Деляну и писал "Цыганиаду".
Не исключено, что, почитая Цепеша
- национального героя, соотечественники не забывали о другом его лике -
Дракуле, кровопийце и чернокнижнике.
Впрочем, если б не было мифологически-фольклорных указаний на вампиризм Цепеша, все равно было
бы правомерно соотнести имя Дракулы с легендами об упырях. У румын существует
поверье: православный, отрекшийся от своей веры (чаще всего принявший
католичество), непременно становится вампиром, переход же в католичество Влада
III, некогда грабившего католические монастыри, безусловно, стал весьма
впечатляющим событием для его подданных-единоверцев. Вполне вероятно,
возникновение этого верования обусловлено механизмом своеобразной
"компенсации": переходя в католичество, православный, хотя и сохранял
право на причащение Телом Христовым, отказывался от причастия Кровью, поскольку
у католиков двойное причастие - привилегия клира. Соответственно, вероотступник
должен был стремиться компенсировать "ущерб", а коль скоро измена
вере не обходится без дьявольского вмешательства, то и способ
"компенсации" выбирается по дьявольской подсказке. Кстати,
логика "компенсации" провоцирует и ныне появление "хоррорных" сюжетов о вегетарианцах-убийцах,
палачах-активистах "Общества защиты животных" и т.п. В XV веке
тема вероотступничества особенно актуальна: это эпоха наиболее интенсивной
католической экспансии, что уже отмечалось выше. Именно тогда гуситы воевали со
всем католическим рыцарством, отстаивая "право Чаши" (т.е. право
причащаться Кровью Христовой, будучи католиками-мирянами), за что их и прозвали
"чашниками". Борьбу с "чашниками" возглавил император
Сигизмунд Люксембург, и как раз тогда, когда отец Дракулы стал "рыцарем
Дракона", главным противником Ордена были не тур ки, а мятежники-гуситы.
Современники
вполне могли видеть в Дракуле упыря, однако следует учитывать, что их
представление о вампирах существенно отличалось от нынешнего, сложившегося
благодаря литературе "ужасов" и кинематографу и восходящего к романтичской и неоромантической литературе, а также к
преданиям XVII-XVIII веков. В XV веке упыря считали не разносчиком вампирической "эпидемии" (который, в свою
очередь, был ранее заражен другим вампиром), но колдуном, чернокнижником,
обязательно заключившим союз с дьяволом ради благ мирских. Такому
колдуну-вампиру кровь нужна еще и для совершения магических обрядов.
К примеру, современник Дракулы знаменитый Жиль де Ре,
маршал Франции, вошедший в историю изуверскими казнями и пытками, подозревался
в колдовстве: предполагалось, что он, будучи магом, использовал кровь и
внутренности жертв. Не исключено, что и "кровавые гекатомбы" Влада
III воспринимались аналогично - колдуну-вероотступнику тем более полагалось
быть изощренно жестоким, сладострастно экспериментировать с человеческим телом
и кровью.
Любопытная
параллель есть и в русской литературе: колдун-оборотень из повести Н.В.Гоголя
"Страшная месть" - вероотступник, причем именно перешедший в
католичество, и он хранит в земле несметные с окровища. Итак, в основе стокеровской
версии Дракулы-вампира - опора на реконструкцию мифа и реальные исторические
документы. Практически каждой черте, приписанной Дракуле, можно найти то или
иное обоснование, мотивировку. Вот, например, называет Стокер своего героя
"берсерком", объясняя это - не вполне
убедительно с исторической точки зрения - родством Дракулы со скандинавскими
витязями, известными беззаветной отвагой.
Но, с
другой стороны, здесь легко увидеть переосмысление эпитета "wutrich", ко торый
в немецких источниках используется как по отношению к Дракуле, так и для
характеристики "лютой" храбрости берсерков.
Образы же Дракулы-предводителя отряда цыган, Дракулы, ведающего тайны древних
кладов, Дракулы-упыря и чернокнижника - не просто вымысел, но результат синтеза
интуиции ученого и фантазии литератора.